Два года на айсберге

Предлагаю рассказ из сборника "Бригантина" 1971 г. О полярной робинзонаде. 

Когда исчезла «Анна Фобс»

Робинзонады — мы имеем в виду реальные, а не книжные — множи­лись с годами, расширяя свою гео­графию, переносясь все в новые и новые моря. Однако почти во всех случаях места действия их приходи­лись на острова в теплом или уме­ренном поясе...

Следующую историю, говоря сло­вами Петра Людовика Ле Руа, фран­цузского мореплавателя на русской службе, «трудно числить между ве­роятными». Впервые один из авторов услыхал ее в Шотландии. Записанная со слов рассказчика в Глазго, она была очень короткой: человек не помнил многих обстоятельств. По­мнил только имя героя этой исто­рии — Брюса Гордона. Через не­сколько лет в Ленинграде в Цент­ральной военно-морской библиотеке нам удалось разыскать старинную английскую книгу под названием «Хроника морей, или Собрание не­вероятных происшествий в морских просторах», и там одна из глав бы­ла посвящена шотландскому моряку Брюсу Гордону. Вот эта история.



В 1757 году из шотландского пор­та Абердин в море вышло неболь­шое парусное судно «Анна Фобс». Оно отправилось на промысел китов к берегам Гренландии.Поначалу плавание шло благопо­лучно: погода была отличной, море спокойным. У берегов Исландии «Ан­на Фобс» встретила ледяное поле шириной в 30 миль. Пришлось его огибать. При подходе к 70-й парал­лели наблюдатель закричал, что ви­дит огромное стадо китов. Но загар­пунить моряки смогли только одно­го — остальные ушли на север. Капитан парусника Эммей Хьюз, не­смотря на уговоры старшего штур­мана, решил преследовать китов. И действительно, вскоре расчет ка­питана оправдался: «Анна Фобе» до­гнала стадо.

Закипела работа — охо­та велась и днем и ночью. Редкие смельчаки отваживались в те годы заходить так далеко на север: если корабль окажется зажа­тым среди льдов, морякам грозила мучительная смерть «Анна Фобс» уже наполовину на­полнила свои трюмы ворванью, иэкипаж приготовился к возвращению. Однако капитан китобойца, окры­ленный успехом, решил идти за зве­рем дальше. Никакие уговоры по­мощников не помогали. Молотя ку­лаком по столу, пьяный от радости и рома капитан Хьюз гремел:
— Я ничего не боюсь! Если мне понадобится, «Анна Фобс» пойдет на Северный полюс и оттуда возьмет курс на Испанию или Китай

Подхваченное сильным течением, судно медленно двигалось на север. Когда капитан протрезвел и смог сам взять высоту солнца, его охватил ужас: он не слышал, чтобы кто- нибудь забирался до этой параллели. Хьюз отдал команду поднять все па­руса и поворачивать на юг.Но было уже поздно: льды густо окружали парусник со всех сторон, а на море опускался туман...На следующий день, когда появи­лось солнце, капитан приказал матро­су Брюсу Гордону подняться на мач­ту и посмотреть, с какой стороны видна чистая вода. Не успел матрос взобраться до верха стеньги, как «Анну Фобс» сдавили два ледяных поля. Мачты корабля дрогнули, кор­пус накренился, и парусник стал ва­литься на левый борт. Матрос Гор­дон очутился на льду.

Он вскочил на ноги и с ужасом огляделся. «Анны Фобс» не было, она исчезла как призрак. Моряк остался один на льдине. Без теплой одежды, без воды и пищи. Это означало смерть. Однако случилось так, что раздав­ленный корабль из-за перемещения льдин на следующий день выдавило вверх килем на поверхность.Гордон понял, что единственный шанс на спасение — это добраться до перевернутого парусника. Дорогу ему преграждали вспученные острые торосы. Надо было еще суметь пе­ребраться через них.Нестерпимая жажда мучила Гордона. Он стал сосать лед, но лед был со­леным...

На льдине моряк нашел кусок от шлюпочной мачты. С этим посохом он и добрался до корабля. Но, обой­дя его вдоль корпуса, он увидел, что попасть внутрь невозможно. Обессиленный, он опустился рядом.Вокруг судна валялось множество самых различных предметов — раз­битые шлюпки, сломанные весла, крюки, обломки дерева, куски тро­ссов. Рядом со льдиной, на которой он сидел, виднелся большой айсберг. Гордон принял его сначала за гору. Край айсберга нависал над льдиной и был, казалось, другого цвета. Так и есть: лед айсберга оказался прес­ным, моряк утолил жажду.Вернувшись к кораблю, Гордон на­шел среди обломков крюк и гарпун.

С помощью этих нехитрых инстру­ментов он попал через окно кормо­вой каюты внутрь «Анны Фобе». Ка­юта была наполовину забита льдом; все в ней перевернуто вверх дном. Первое, что увидел Гордон в каюте, это галеты, твердые как камень, ко­рабельные галеты. Никогда в жизни еще они не казались ему такими вкусными, как сейчас. Поев немного, он начал по одной перебирать вещи. Больше всего в капитанской каюте было бутылок со спиртным, но все оказались пустыми или разбитыми, так что найденный штопор моряку не пригодился. Кроме штопора, его до­стоянием стали ножи, вилки, ложки.Холод постепенно пробирал его до костей. Чтобы согреться, он разло­мал переборку и влез в соседний отсек. Здесь, на его счастье, оказал­ся большой бочонок, в котором со­держалась смесь спирта с ромом. Просверлив отверстие в бочонке, он припал к нему и пил, пил, пока не заснул мертвецким сном.

Когда мо­ряк проснулся и попытался пере­вернуться на другой бок, он понял, что тело его окоченело. Еще бы не­сколько часов, и он наверняка бы замерз. С большим трудом Гордон снял с себя стоявшую колом одежду и растер тело спиртом. В это время снаружи послышались какие-то странные звуки. Сначала он принял их за человеческие голоса. Ослабевший от голода, еще не при­дя в себя от принятой дозы спирт­ного, Гордон закричал что-то в ответ,

В это время снаружи послышались какие-то странные звуки. Сначала он принял их за человеческие голоса. Ослабевший от голода, еще не при­дя в себя от принятой дозы спирт­ного, Гордон закричал что-то в ответ, и... застыл от ужаса. У разбитого окна кормовой каюты стоял большой белый медведь. Когда глаза моряка немного при­выкли к слепящему свету, он увидел поблизости еще нескольких медве­дей. Чуя запах китовой ворвани, они лапами раскапывали лед под палу­бой, прижатой ко льдине. В четырех метрах от лаза два зверя обглады­вали труп капитана «Анны Фобс». Сердце моряка не могло этого вы­нести, и он закричал: «Прочь, тва­ри!» Медведи в удивлении встали на задние лапы. Это были страшные огромные звери. Постояв примерно с минуту в такой позе, медведи как ни в чем не бывало вернулись к своим занятиям. Дальнейшие попытки Гордона спугнуть хищников голосом лишь усложнили дело: медведи стали при­ближаться. В результате Брюсу пришлось забаррикадироваться в своем убежище. Чтобы придать себе бодрости, он вернулся в кладовую хлебнуть из бочонка. После этого, сделав себе из одеял, взятых с коек, подобие ложа, Гордон снова погру­зился в забытье...

Тем временем над льдиной с вмерзшей в нее «Анной Фобс» опу­стилась длинная арктическая ночь. Брюс прикинул, что имеющихся за­пасов пищи хватит, чтобы дотянуть до лета. Вместо воды можно исполь­зовать иней, намерзающий на полу и стенах перевернутого корабля, — соскабливать его, оттаивать и пить. Гордон тщательно обследовал все помещения, собрав в одну кучу все запасы съестного. Приятной находкой был еще один маленький бочонок с бренди. Этот напиток был приятнее на вкус, чем смесь спирта с ромом. Правда, от последнего Гордона сра­зу же клонило ко сну, а сон для не­го был спасением. Иногда он спал сутками: инстинкт самосохранения требовал этого. Где находится его льдина, он не знал. Скорей всего, как ему каза­лось, где-то посередине между Грен­ландией и Нордкапом.

Моряк решил подготовиться как следует к длин­ной зиме. Гордон нашел в шкафу капитанской каюты много одежды. Это был настоящий клад, хотя каж­дая вещь была пока куском соле­ного льда. Непременно нужно было проникнуть а главный трюм корабля и в кладовую на баке. Там должны были найтись необходимые ему ве­щи, а самое главное — уголь. На это у Брюса ушло несколько дней. Сначала никак не удавалось про­биться в трюм: груз разлившейся и смерзшейся ворвани закрывал вход. Первой, самой ценной находкой здесь были кресало и кремень. По­том ему удалось добраться до меш­ков с углем. Топором он разрубил уголь на мелкие куски и потащил в жилой отсек. Огонь —- это была во­да, пища, тепло, сухая одежда... Жизнь. Тянулись месяцы и месяцы аркти­ческой зимы. Иногда к кораблю подходили медведи, но они уже не представляли опасности для по­лярного робинзона — он почти не выходил из своего убежища нару­жу, а вход был хорошо забаррика­дирован.

Однажды ночью во время снежной метели Брюс проснулся от шума. Какие-то странные звуки слышались  за дверью, из помещения, где хранились продукты. Потом кто-то подошел к двери и стал царапаться.  Брюс затаил дыхание. Кто-то явно пытался выдавить дверь, но это ему  не удавалось. Брюс встал, взял большой острый  нож, который всегда лежал у него под рукой, и прислушался. Шум и  царапанье прекратились. Послышались новые звуки — хруст галет. Mоряк понял, что это медведь.Гордон разжег огонь, взял в другую руку фонарь и ударом распахнул дверь. Зверь стремглав кинулся к дыре в корпусе и застрял в ней. Брюс подскочил к медведю сзади и дважды ударил ножом под лопатку и вернулся назад в кладовую. От возбуждения он не мог заснуть. По­том выпил полкружки бренди и про­читал молитву. После этого вновь подошел к убитому зверю и осмот­рел свою добычу. Туша медведя быстро замерзала.

Проснувшись, он услышал за дверью какие-то непонятные звуки. Это оказался маленький медвежонок; он жалобно скулил от голода. Брюс впустил его в комнату. Медвежонок, увидя шкуру, с радостью бросился на нее, стал обнюхивать и лизать. Но мать почему-то не хотела его кормить. Медвежонок тогда лег по­верх шкуры и начал скулить. Брюсу стало жаль зверька. Он дал ему га­лет. Медвежонок понюхал и стал с жадностью грызть, но тут же пода­вился, Брюс тогда взял фонарь, то­пор и полез в трюм, где хранилось китовое мясо. Он отрубил неболь­шой кусок и принес его медвежон­ку. Моряк решил приручить медве­жонка и назвал его Нэнси, по имени своей любимой, которая осталась в Шотландии и, как он надеялся, жда­ла его.Сначала медвежонок боялся Брюса, но скоро привык. Кормил тот его часто, но очень маленькими пор­циями. Со временем Брюс стал брать Нэнси с собой на прогулки по льди­не. Медвежонок катался по снегу и скреб когтями лед. Скоро Нэнси ок­репла, подросла и стала величиной с телку. Брюсу было уже тяжело ее носить на руках. Зверь быстро при­вык к моряку и неотступно следовал за ним. Позже он стал откликаться на свое имя. Брюс не мог удержаться от смеха, представляя, как он выглядит со сто­роны, одетый в капитанский сюртук и держащий медведицу за лапу!

Тем временем начинало появляться солнце. Оно все чаще и чаще выгля­дывало с южной стороны льдины. Каждый день Гордон ходил к айсбер­гу и топором прорубал в нем сту­пеньки: он решил сделать на его вершине наблюдательный пункт. На­чиналась полярная весна. Над голо­вой спасшегося моряка пролетали стаи птиц; их крики мучительно на­поминали о доме. Брюс боялся, что льды вместе с его жилищем может унести течением еще дальше на север, где уж навер­няка нет людей. У него оставалось еще довольно много пищи. Он вы­сушил ящик пороху... Надо было по­пытаться что-то предпринять. Опасаясь, как бы его льдина не раскололась, он решил оборудовать себе второе жилье на айсберге. Для этого он вырубил в нем несколько пещер и перенес туда часть своих запасов, включая бренди и порох. В одной из пещер он даже сделал печь, которую выложил чугунными чушками балласта, найденными в трюме корабля. Около двух месяцев Брюс провел на вершине айсберга. Когда темнело, он возвращался к ко­раблю. Нэнси следовала за ним как собачонка. Однажды утром по высоте солнца Брюс определил, что наступила се­редина полярного лета. Как всегда, он отправился на свой наблюдатель­ный пост и с вершины его увидел, что к северу море примерно на одну милю было полностью чисто от льда. Несколько дней матрос с медве­дицей оставался на айсберге в одной из пещер. Как-то ночью он про­снулся от громкого треска. Случи­лось то, что он и предполагал. Айсберг с «его» льдиной откололись от большого ледяного поля — на­чалось полярное плавание шот­ландца. Брюс дрейфовал на льдине шесть месяцев, не зная при этом, где он находится и в какую сторону плы­вет. Однажды он заметил в направ­лении, куда плыл айсберг, материк или, возможно, большой остров. Бо­же, действительно, его настолько близко подогнало к земле, что он видел людей на берегу! Брюс сло­жил руки рупором и во всю силу легких стал кричать. Но в это время Нэнси, научившаяся ему подражать, тоже подошла к краю айсберга и громко зарычала. Люди на берегу скрылись за камнями. Так редкий шанс на спасение был потерян.

Айсберг со льдиной, в которую врос корпус «Анны Фобс», уносило тече­нием в Полярное море... Видимый мир вновь начали заво­лакивать туманы, солнце не подни­малось выше горизонта. Опять нача­лось плавание в никуда. Время тя­нулось медленно и монотонно. Брюс готовил себе пищу, дремал, читал лоцию, которую он выучил наизусть (это была единственная книга на ко­рабле) или разговаривал с медведи­цей... Однажды в начале второй зимы до слуха моряка донесся выстрел. Пушка?

В самом деле, как будто ударила корабельная пушка. Откуда могло взяться здесь судно? Брюс стремглав бросился по ледяным сту­пеням вниз, схватил приготовленный на этот случай пистолет и тоже паль­нул. Потом еще раз. И еще. После третьего выстрела вновь раздался ответный удар пушки. Он подумал, что это могли стрелять не с кораб­ля, а с земли. Брюс решил не терять времени. Он  сложил порох, пули, немного пи­щи и бутылку спирта в мешок и на­правился в сторону, где, по его рас­чету, должны были быть люди. Он шел долго, Неожиданно Нэн­си, шедшая рядом, начала беспо­коиться. Она часто останавливалась и нюхала снег с правой стороны. Брюс повернул вправо и, к своему удивлению, увидел следы, много следов. Здесь прошло человек три­дцать с собаками. Воодушевленный надеждой, Брюс ускорил шаг. Нэнси иногда обгоняла его, бежала по следу и вновь возвращалась. Потом вдруг побежала назад. Оглянувшись, Гордон заметил белого медведя. Бежать было бесполезно: медведь все равно настиг бы его. Человек пригнулся, надеясь остаться незаме­ченным на снегу. Но зверь уже по­чуял его запах и подходил все бли­же. Брюс вскочил на ноги и бросил­ся бежать без оглядки. По звуку он определил, что его догоняют. В ужасе он бросил мешок и, держа длинный нож, продолжал бег. Обер­нувшись еще раз, он увидел, что двое медведей остановились над его узлом и стали есть. Вглядевшись, Брюс узнал в одном из медведей свою Нэнси. Он остановился переве­сти дух. Большой медведь, видимо заинтересовавшись своей спутницей, стал ласково ворчать. Моряк же продолжал идти, ста­раясь в полусумраке не потерять следы. Он шел, стиснув зубы, часто падая в снег.

Он шел, почти механи­чески переставляя ноги, пока не услыхал впереди лай собак. Потом кто-то прикрикнул на них.Услышав голоса, Брюс выглянул из-за камня и увидел людей. Их бы­ло трое. С удивлением смотрели они на невесть откуда взявшуюся из бе­лого безмолвия фигуру. Люди отвели его к старосте, кото­рый, по-видимому, был также и свя­щенником этой небольшой деревуш­ки. Брюс встал на колени и получил благословение старика. Жилище этих людей было стран­ной постройки. Внешняя стена каж­дого жилища была сделана из снега, затем шел вход в пещеру в скале.

В одном из таких углублений и по­ставили кровать для Брюса. Колония насчитывала 10 мужчин и 31 женщину. Остальные мужчины погибли в море или на охоте.Брюс понял, что он попал в Грен­ландию, к норвежскому роду, пред­ки которого давно переселились на эти пустынные берега.

С ними Гордон прожил четыре го­да. Летом в селение дошел слух, что к югу, милях в 150, видели ки­тобоев и охотников на тюленей. Гор­дон решил добраться до них. Ему предложили выбрать лучший из чел­нов. Тепло попрощавшись с норвеж­цами, он отправился в путь.

Моряк плыл вдоль берега, останав­ливаясь на ночь. Однажды утром он отчетливо увидел в бухте несколько кораблей, которые поднимали пару­са, собираясь отплыть.Один из них был «Бриель» из Амстердама, который возвращался после промысла в Голландию. От капитана Брюс узнал, что с момента гибели «Анны Фобс» прошло почти семь лет...Четыре недели спустя «Бриель» встретил шедшее навстречу рыбо­ловное судно. На нем Брюс Гордон добрался до своей родной Шотлан­д

Нельзя сказать, чтобы рассказы Гордона встретили дома с доверием. Правда, сам факт его возвращения говорил за себя. Но все остальное... За ним закрепилось прозвище Мюнх­гаузена.

Шли годы,.. Шотландцы ходили на промысел в Арктику, и капитаны подтверждали все топографические особенности берегов, о которых упо­минал Гордон. Полярного робинзона теперь наперебой упрашивали рас­сказать о пережитом, а лучше напи­сать о своем приключении, но писать моряк был не мастер. Остался толь­ко этот рассказ, записанный с его слов.

 Марк Беленький, Лев Скрягин