Юлия Борисова. Актриса Театра имени Вахтангова
(Владимир Федорович Пименов. Статья из цикла "Актрисы". Опубликована в библиотеке журнала "Огонек" в 1976 г.)
С именем Юлии Борисовой, актрисы Театра имени Вахтангова, соединился в нашем представлении особый тип современной героини, особый тип современной женщины. Годы ученичества совпали для Борисовой с послевоенным периодом, годы расцвета ее таланта пришлись на 50—60-е годы. И, естественно, само время во многом определяло сценическую манеру Борисовой, определяло, но не исчерпывало. Иногда время все решает в художнике, проходит конкретная историческая минута, и угасает дарование, художник все высказал, все выразил в одном лишь своем времени. Значение таких артистических натур велико, их дар особенно чуток, они нервны и словно вмещают в себя дыхание эпохи. Но есть другие актеры, многое берущие у времени, однако не растворяющие в нем безраздельно своей резкой, неповторимой человеческой, художнической индивидуальности. Проходит данная историческая минута, а художник по-прежнему интересен публике, он черпает в самом себе новые и новые духовные ресурсы для постижения нового исторического периода, для выявления новых общественных веяний. Значение такого художника, думается мне, еще более существенно: здесь и нервное напряжение, и профессио нальный темперамент, и подвижническая духовность подчинены сильной личности, не разрушающейся вместе с исходом того или иного времени, ее породившего. К таким именно актерским натурам принадлежит Юлия Борисова.
Любимая героиня Борисовой — задорная девчонка, как бы Любка Шевцова времен Великой Отечественной, повзрослевшая в послевоенное время, когда риск, задор, лукавство, живая хитринка — все вошло уже в русло повседневной, ритмичной работы. Героиня Борисовой впитала в себя и мысли, тревожившие молодежь в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, мысли о великой самостоятельности, об огромной личной инициативе, соединенной с благородными традициями старших поколений. Любимая героиня Борисовой не прошла мимо веяний новой эпохи, эпохи научно-технической революции. Ее девушки и женщины, родившись в сороковых, слышат мерные ритмы семидесятых, строя Город на Заре в тридцатые, они руководят умнейшими машинами, сложнейшими технологическими процессами семидесятых. Сама личность актрисы соединяется со временем, а личность эта сильная, незаурядная, я бы даже сказал, фанатическая, если понимать слово «фанатизм» не как однобокость, но как всепоглощающее душевное горение. Борисова — фанатик театра, фанатик сцены. Если бы она написала книгу о своей жизни, книга эта называлась бы, мне кажется, «Мое горение — театр», «Мое исступление — театр», «Моя страсть — театр».
Это примечательно, что красивая молодая женщина Юлия Борисова целиком предана театру. И пусть не посетуют на меня за то, что я хоть чуть-чуть касаюсь личной темы в связи с художнической биографией. Вне личной темы, по существу, и художническая биография становится среднестатистической схемой. Итак, несколько слов о личном в судьбе Борисовой. Она никогда и ничем не бывала отвлечена от театра, от работы. Удивительно удачно сложилась ее семья: любимый муж, хороший сын — и никакой богемы, никаких иных пристрастий, никаких творческих «допингов». Именно фанатическая преданность театру, неслыханная работоспособность, которые отличают Борисову, и делают ее своеобразной личностью. Новый тип современной героини, появившийся вместе с Юлией Борисовой на сцене Театра имени Вахтангова, мы бы назвали мужественно-слабым, героически-беззащитным, цельно-диалектическим, ясно-сложным, женственно-титаническим. Все эти девочки, девушки, молодые женщины, кокетливые и зовущие, сильные и бесконечно слабые, в косынках, в платочках, в беретах, которые носили наши сестры и подруги в годы войны и после войны, стали героинями Борисовой. Знаменитый «синенький скромный платочек», воспетый во времена Великой Отечественной, превращался у Борисовой в кокетливый белый платочек кассирши Вали из «Иркутской истории» Арбузова. Менялись детали, менялись туалеты — не менялся внутренний характер сценических созданий Борисовой. Они, эти характеры, навсегда сохранили задор военных лет, особую военную лихость. Они, эти характеры, осложнились тревожными раздумьями тех, кому предстояло залечивать раны войны. Они, эти характеры, стали твердыми и определенными сегодня, в годы научно-технической революции. И через все эти характеры проглядывает сама Юлия Борисова. Кого бы она ни играла, сильных или слабых, в человеке этом, как правило, присутствует какая-то негну- щаяся душевная сила, какой-то исступленный нерв, неразрушимая цельность, нетронутая чистота. Не раз приходилось Борисовой, играть женщин капризных, непостоянных, заманивающих и отталкивающих, неверных и хитрых. Такими они были написаны драматургами, но актриса, не переиначивая судеб, в каком- то смысле переиначивала тональность характеров. Ее Турандот, обольстительная и коварная, живет на сегодняшней вахтанговской сцене любящей и покорной. Просто она любит по-своему — требовательно, дерзко, любит равных интеллектуально, а не рабов по духу. Ее Клеопатра, изнеженная и преступная, живет сегодня на вахтанговской сцене любящей и покорной. Просто она любит по-своему, любит тех, кто равен ей по жажде жизни, по страсти самоотдачи, по радости бытия, ей чужды расчетливые карьеристы, холодные завоеватели. Юлия Борисова — актриса удивительно женственная. Но женственность эта тоже какая-то особенная,— это не зрелая, роскошная, дразнящая женственность, это всегда чуть расцветающая, холодноватая, наивная, девическая женственность, которую так любили и умели писать прекрасные русские литераторы Бунин и Куприн. Эта холодноватая женственность становится у Борисовой своеобразной эстетической категорией — здесь речь идет о духовной чистоте, об умении сохранить свой внутренний мир, свою индивидуальность, свою неповторимость.
Юлия Борисова сыграла много ролей. Актрисе не приходится жаловаться на то. что мало довелось играть, не было подходящего репертуара, мешали те или иные обстоятельства. Быть может, и действительно так счастливо сложилась сценическая жизнь, что был подходящий репертуар, что не мешала, а помогала режиссура. Но пример Борисовой говорит и о другом. Он говорит о том, что жажда работы побеждает все: когда актер не отказывается от мельчайшего эпизода, когда он забывает о тщеславии, когда он, народный артист Советского Союза, может сегодня выйти в массовке, тогда и складывается удачная сценическая судьба.
У нас нет возможности рассказать обо всех ролях Юлии Борисовой, потому что это словно целый город, населенный самыми разнообразными людьми. И поэтому скажем лишь о главных ее созданиях, о тех, которые сделали начинающую актрису народной артисткой СССР, любимейшим художником советского зрителя. На долгие годы запомнилось исполнение Борисовой роли кассирши Вальки в спектакле «Иркутская история» Арбузова. И не просто запомнилось, стало одним из сильнейших духовных впечатлений времени, одним из сильнейших факторов эстетического воспитания. В спектакле этом соединилось многое. Сама пьеса Арбузова, действие которой происходит, как пишет автор, в середине XX века,— не просто рассказ о судьбах строителей Иркутской ГЭС. Это и своеобразная поэтическая метафора, это обобщенный рассказ о Веке и его Строителях. В спектакле был занят в роли экскаваторщика Сергея Серегина Михаил Ульянов, один из крупнейших актеров современности, тогда сильно и решительно поразивший умы и души зрителей. И, наконец, Борисова. Это было поистине счастливое сочетание: Арбузов, Ульянов, Борисова,— сочетание Автора и Актеров, одинаково чувствующих время как реальную житейскую достоверность и как образное поэтическое обобщение. Немалое место в этом прекрасном союзе занял и режиссер Евгений Симонов, поставивший и арбузовский «Город на Заре», режиссер, проникновенно видящий современную действительность в ее меняющихся ритмах, в ее простых и сложных человеческих судьбах. Это был замечательный спектакль, один из тех, которые входят в историю театра, о которых потом долго вспоминают, и его душой, его радостью было исполнение Борисовой. Кстати сказать, Юлия Константиновна впоследствии играла роль Вальки во многих спектаклях «Иркутской истории», которые были поставлены в социалистических странах. Казалось, что нельзя найти лучшей исполнительницы, да и действительно Борисова была как бы крестной матерью этого характера. Арбузовская Валька стала и борисовской Валькой, и еще не известно, кто был этой Вальке ближе: автор, давший контуры характера, или актриса, наполнившая эти контуры живой, неповторимой жизнью. И не случайно, быть может, Арбузов посвятил свою «Иркутскую историю» Юлии Борисовой, которую можно считать в данном случае соавтором драматурга. Актриса сыграла эту роль сложно. Уже первое появление Вальки, которую все здесь, на строительстве, называют Валь- кой-дешевкой,— так легок ее нрав, так она доступна,— настораживает. Мы бы должны отнестись к ней с презрением, с раздражением, с неуважением. Но нет, не возникает ни презрения, ни раздражения. Как-то сразу примиряют узенькое пальтишко, крепко запахнутое на тонкой талии, белый платок, завязанный двумя хвостиками. Нет, такая девчонка не может быть легко доступной, возможно, она просто не совсем понимает, как ей надо вести себя среди этих шумных, дерзких парней. Борисова подчеркивает в своей Вальке не легкомыслие, но, напротив, умение любить, ее героиня любит Виктора, который так тянется к легким отношениям. Она любит его, и поэтому уступает, как бы боясь потерять красивого парня, который иначе и не воображает своих отношений с женщинами. Валя Борисовой любит Виктора, и от этого — все остальное: ее нагловатое кокетство, ее дерзкий язычок, ее мнимая доступность. Она хочет казаться такой, какой хочет ее видеть Виктор. Здесь скорее драма любви, нежели легкость нрава, скорее мимикрия цинизма, нежели пафос беззаботности. Арбузовская Валька-дешевка стала у Борисовой такой же, как и все ее героини, чистой, несмотря на все сложные житейские перипетии. Душевная чистота — знамя героинь Борисовой, этого знамени она не опустила, даже играя девушку несерьезную, готовую на сближение непродуманное, легкомысленное. А затем в жизни Вали появляется Сергей. В пьесе не все понятно в быстром союзе Вальки и Сергея,— ведь Валя любит Виктора, да и зачем она Сергею, такая непохожая на его скромные, разумные идеалы. Но в спектакле, а главное — в исполнении Борисовой, все понятно. Сергей разглядел в этой Вале именно свое — крепкое, незамутненное, душевно здоровое, он понял, что не легкомыслие, но любовь заставляла ее целоваться на последних сеансах в кино, считаться доступной. Он понял, что надо помочь ей, отторгнуть ее от Виктора, возбуждающего худшие стороны этого характера. Сергей полюбил именно эту, сыгранную Борисовой Валю, не Вальку-дешевку, но Вальку, умеющую так любить, так ценить дружбу, так верить в людей, так дарить им свою неханжескую чистоту, что все тянутся к ней, любят ее невзирая на сплетни и слухи. Иркутская история, рассказанная актрисой, была историей возрождения лучших качеств души человека, становящегося из одиночки членом коллектива.
В свое время на сцене Театра имени Вахтангова были блестяще поставлены Рубеном Симоновым комедии А. Софронова, ведущее место среди которых занимала веселая народная пьеса «Стряпуха». В роли Павлины мы увидели Юлию Борисову. Павлина — стряпуха в колхозном стане. Небольшая у нее должность, однако к ней тянутся все, и кто еще не обедал, и кто уже пообедал, и кто еще только думает обедать, все идут сюда, чтобы посмотреть на прелестную повариху, перекинуться острым словечком с очаровательной стряпухой. В комедии этой Борисова снова вела свою тему. Она была веселой и озорной, ее Павлина, она била «уполовником» всех, кто стремился подобраться к ней не с ласковыми словами, но с ласковыми руками. Но при этом она была и серьезной, ее Павлина, она хотела, чтобы ее избранный, ее суженый был особым, пусть и на язык дерзким, пусть и комедийно-веселым, но значительным, мужественным, верным, исключительным. Пока не найдешь такого, не нужен никто. Ее Павлина, лукаво перебрасываясь шутками с каждым, словно бы ждала своего Сергея Серегина, как Валька в «Иркутской истории». И когда появился колхозник Казанец, в котором Павлина увидела «серегинские» черты, ее судьба была реше на — веселая стряпуха становилась верной женой. Когда мы смотрели софроновские комедии на вахтанговской сцене, то думали о том, как бы прекрасно могла сыграть Борисова шолоховских героинь: и Аксинью из «Тихого Дона», и Лушку из «Поднятой целины». В ее Павлине, несомненно, было нечто шолоховское: глубоко народное, глубоко серьезное, глубоко земное, глубоко поэтическое. «Из жизни деловой женщины» — так назывался один из наиболее заметных спектаклей Театра имени Вахтангова последних лет. Стоит, кстати, заметить, что в докладе Леонида Ильича Брежнева на XXV съезде КПСС среди примеров удачных театральных работ названа и героиня этого спектакля — директор крупной текстильной фабрики. В докладе Леонида Ильича Брежнева не упоминается ни фамилия автора пьесы А. Гребнева, ни фамилия режиссера Е. Симонова, ни фамилия исполнительницы главной роли Ю. Борисовой. Там лишь сказано о том, что зрителей волнуют перипетии судьбы директора текстильной фабрики. Но и это уже чрезвычайно много. И думается, в том, что упоминание об этом спектакле оказалось в докладе товарища Л. И. Брежнева, есть немалая заслуга и Юлии Борисовой. Кабинет директора текстильной фабрики. В синем английском костюме, уставшая, чуть озабоченная, но подтянутая и прелестная Юлия Борисова — деловая женщина нынешнего времени. Теперь для актрисы решалась задача сложная, не каждый день перед ней возникающая. Директор фабрики, которую она играла, уже не была тождественна ни Вальке из «Иркутской истории», ни Павлине из «Стряпухи». Это был совершенно новый, порожденный новым временем тип женщины. Это была современная женщина, у которой нет ни секунды свободного времени, которую рвут на части то рабочие, пришедшие поговорить о новых нормах и новых станках, то представители телевидения, пришедшие поговорить о съемках, то представители профсоюзных организаций, пришедшие поговорить о собрании, то... Это была современная «деловая» женщина, не могущая представить себя без сигареты, телефона, селектора, без минуты незанятого времени, без неустроенной личной судьбы. Это была современная деловая женщина, вышедшая на сценическую площадку приблизительно в те же годы, в какие на нее вышел и «деловой» человек из пьесы Дворецкого «Человек со стороны». И Борисова сумела овладеть этим новым характером, она овладела новым, не теряя старых своих, уже накопленных сценических средств. Ее героиня была «деловой» женщиной, оставаясь дерзкой кассиршей Валькой. Она была директором фабрики, оставаясь «фабричной» девчонкой. Она была крупным общественным деятелем, оставаясь милой Наташей, которая вышла когда-то строить Город на Заре.
Совсем недавно Юлия Борисова сыграла новую роль в пьесе Э. Володарского «Самая счастливая», поставленной одним из старейших советских режиссеров А. Ремизовой. И снова мы, не узнавая, узнали Борисову. Она играла роль девушки столь цельной, столь бескомпромиссной, что об ее характер, словно об острые углы, ушибались все окружающие, до боли ушибалась и сама ее душа. Но она ничего не может поделать с собой, таково ее сердце, оно счастливо лишь тогда, когда эта героиня Борисовой не изменяет себе, даже если становится несчастной. И быть может, роль эта не лучшая в репертуаре Борисовой, она написана в чем-то повторно, схематично. Но мы вспоминаем об этой работе Борисовой именно потому, что она как бы развивает все накопленное актрисой. Здесь снова и черты Вальки и черты многих других характеров, любимых Борисовой, характеров очень цельных, даже тогда, когда жизнь настойчиво дробит их. Но, дробя стекло, говоря пушкинским словом, жизнь кует булат. Среди лучших ролей Борисовой — роль молодой певицы Гелены в «Варшавской мелодии» Зорина, спектакле-концерте, своеобразном эстетическом завещании режиссера Рубена Симонова. Рубен Николаевич Симонов поставил «Варшавскую мелодию» почти перед самой своей смертью, поставил страстно, по- вахтанговски, одновременно и глубоко реалистически и предельно театрально. Перед зрителями в этом спектакле снова возник ставший уже в каком-то смысле классическим дуэт Борисовой и Ульянова, актеров не просто играющих вместе, но и берущих ДРУГ У Друга мастерство, талант, темперамент. Как только на сцене появилась Гелена — Борисова, в клетчатом, каком-то трогательно-гимназическом платье, все симпатии зрителей были отданы ей бесповоротно. Актриса не только подхватила мысль драматурга, желавшего рассказать о прелестной женщине, дарящей любовь и встречающейся с трагическими препятствиями, отчего она становится старше, сильнее, прекраснее, как и каждая подлинно трагическая героиня. Актриса не только подхватила эту мысль автора, она еще и дополнила ее своим личным, «борисовским» пониманием женской натуры. Ее Гелена уже с самого начала была обречена, обречена потому, что слишком фанатически, безоглядно отдалась своему чувству, а всякая исключительность, односторонность разрушительны. Безоглядная страсть Гелены уже как бы подготавливала общественные противоречия. Здесь была трагедия, не только связанная с противоречиями общественными, здесь была трагедия, связанная с противоречиями целостной женской натуры, если можно так сказать, звучала толстовская тема. Гелена Борисовой была в чем-то и Анной Карениной Толстого, Анной Карениной, знавшей одни законы на свете, законы любви, и не желавшей знать никаких других законов. Эту роль, как и роль Вальки из «Иркутской истории», Борисова также играла во многих спектаклях и нашей театральной периферии и на сценах социалистических стран. Так велико было единение актрисы и художественного образа, что разделить их казалось кощунственным.
Борисова сыграла немало ролей и в репертуаре классическом. Наиболее заметной стала в ее исполнении роль Настасьи Филипповны в спектакле «Идиот» по Достоевскому, поставленном на вахтанговской сцене. Эту роль Борисова играла также и в кинофильме «Идиот». Казалось бы, Настасья Филипповна Достоевского крайне далека от любимых героинь Борисовой, тут и надрыв, тут и темное душевное смятение, тут и болезненные страсти, и многое другое, что будто бы чуждо светлому, гармоническому таланту Борисовой. Но актриса сумела разглядеть в Настасье Филипповне близкую себе нравственную основу. Она увидела в этой прекрасной, исстрадавшейся натуре такие здоровые силы жизни, что мятущаяся Настасья Филипповна стала в исполнении Борисовой по-своему цельной, по-своему духовно здоровой. И она, как и многие другие героини Борисовой, не сама по себе капризна, лукава, хитра, коварна. Она такова, потому что ищет твердых основ, верных друзей, настоящих людей вокруг. И хитрость, и дерзость, и неверность — все это, возможно, просто приспособления для того, чтобы скрыть ранимую душу, беззащитное сердце. У нас нет, как мы уже говорили, возможности описать галерею ролей Борисовой, по существу,— театр Борисовой. Но мы твердо надеемся, что еще долго и долго будет звучать в нашей духовной жизни этот нервный, чуть надтреснутый, чуть капризный и в то же время очень твердый актерский голос, голос народной артистки Советского Союза Юлии Константиновны Борисовой.
Владимир Федорович Пименов, театральный критик ректор Литературного института имени А. М. Горького, профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР родился в 1905 году в с. Екатериновка, Тимского района, Курской области. Окончил Воронежский университет. Преподавал в Воронежском пединституте и Воронежском университете. Много лет работал в театре, был начальником отдела искусств Воронежского облисполкома директором Академического Театра имени Евг. Вахтангова, начальником Главного управления театров Комитета по делам искусств СССР, главным редактором журнала «Театр». В Литературном институте ведет семинар по драматургии и читает курс «Истории советского театра». Член правления Союза писателей СССР и Московской писательской организации. Литературные труды В. Ф. Пименова посвящены советскому театру и драматургии. Особенно большое место автор уделяет развитию многонациональной драматургии. Знание театра и личное общение с театральными деятелями и драматургами дали возможность автору написать много статей и монографий о творчестве и жизни выдающихся актеров, режиссеров и драматургов.
(Владимир Федорович Пименов. Статья из цикла "Актрисы". Опубликована в библиотеке журнала "Огонек" в 1976 г.)
С именем Юлии Борисовой, актрисы Театра имени Вахтангова, соединился в нашем представлении особый тип современной героини, особый тип современной женщины. Годы ученичества совпали для Борисовой с послевоенным периодом, годы расцвета ее таланта пришлись на 50—60-е годы. И, естественно, само время во многом определяло сценическую манеру Борисовой, определяло, но не исчерпывало. Иногда время все решает в художнике, проходит конкретная историческая минута, и угасает дарование, художник все высказал, все выразил в одном лишь своем времени. Значение таких артистических натур велико, их дар особенно чуток, они нервны и словно вмещают в себя дыхание эпохи. Но есть другие актеры, многое берущие у времени, однако не растворяющие в нем безраздельно своей резкой, неповторимой человеческой, художнической индивидуальности. Проходит данная историческая минута, а художник по-прежнему интересен публике, он черпает в самом себе новые и новые духовные ресурсы для постижения нового исторического периода, для выявления новых общественных веяний. Значение такого художника, думается мне, еще более существенно: здесь и нервное напряжение, и профессио нальный темперамент, и подвижническая духовность подчинены сильной личности, не разрушающейся вместе с исходом того или иного времени, ее породившего. К таким именно актерским натурам принадлежит Юлия Борисова.
Любимая героиня Борисовой — задорная девчонка, как бы Любка Шевцова времен Великой Отечественной, повзрослевшая в послевоенное время, когда риск, задор, лукавство, живая хитринка — все вошло уже в русло повседневной, ритмичной работы. Героиня Борисовой впитала в себя и мысли, тревожившие молодежь в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, мысли о великой самостоятельности, об огромной личной инициативе, соединенной с благородными традициями старших поколений. Любимая героиня Борисовой не прошла мимо веяний новой эпохи, эпохи научно-технической революции. Ее девушки и женщины, родившись в сороковых, слышат мерные ритмы семидесятых, строя Город на Заре в тридцатые, они руководят умнейшими машинами, сложнейшими технологическими процессами семидесятых. Сама личность актрисы соединяется со временем, а личность эта сильная, незаурядная, я бы даже сказал, фанатическая, если понимать слово «фанатизм» не как однобокость, но как всепоглощающее душевное горение. Борисова — фанатик театра, фанатик сцены. Если бы она написала книгу о своей жизни, книга эта называлась бы, мне кажется, «Мое горение — театр», «Мое исступление — театр», «Моя страсть — театр».
Это примечательно, что красивая молодая женщина Юлия Борисова целиком предана театру. И пусть не посетуют на меня за то, что я хоть чуть-чуть касаюсь личной темы в связи с художнической биографией. Вне личной темы, по существу, и художническая биография становится среднестатистической схемой. Итак, несколько слов о личном в судьбе Борисовой. Она никогда и ничем не бывала отвлечена от театра, от работы. Удивительно удачно сложилась ее семья: любимый муж, хороший сын — и никакой богемы, никаких иных пристрастий, никаких творческих «допингов». Именно фанатическая преданность театру, неслыханная работоспособность, которые отличают Борисову, и делают ее своеобразной личностью. Новый тип современной героини, появившийся вместе с Юлией Борисовой на сцене Театра имени Вахтангова, мы бы назвали мужественно-слабым, героически-беззащитным, цельно-диалектическим, ясно-сложным, женственно-титаническим. Все эти девочки, девушки, молодые женщины, кокетливые и зовущие, сильные и бесконечно слабые, в косынках, в платочках, в беретах, которые носили наши сестры и подруги в годы войны и после войны, стали героинями Борисовой. Знаменитый «синенький скромный платочек», воспетый во времена Великой Отечественной, превращался у Борисовой в кокетливый белый платочек кассирши Вали из «Иркутской истории» Арбузова. Менялись детали, менялись туалеты — не менялся внутренний характер сценических созданий Борисовой. Они, эти характеры, навсегда сохранили задор военных лет, особую военную лихость. Они, эти характеры, осложнились тревожными раздумьями тех, кому предстояло залечивать раны войны. Они, эти характеры, стали твердыми и определенными сегодня, в годы научно-технической революции. И через все эти характеры проглядывает сама Юлия Борисова. Кого бы она ни играла, сильных или слабых, в человеке этом, как правило, присутствует какая-то негну- щаяся душевная сила, какой-то исступленный нерв, неразрушимая цельность, нетронутая чистота. Не раз приходилось Борисовой, играть женщин капризных, непостоянных, заманивающих и отталкивающих, неверных и хитрых. Такими они были написаны драматургами, но актриса, не переиначивая судеб, в каком- то смысле переиначивала тональность характеров. Ее Турандот, обольстительная и коварная, живет на сегодняшней вахтанговской сцене любящей и покорной. Просто она любит по-своему — требовательно, дерзко, любит равных интеллектуально, а не рабов по духу. Ее Клеопатра, изнеженная и преступная, живет сегодня на вахтанговской сцене любящей и покорной. Просто она любит по-своему, любит тех, кто равен ей по жажде жизни, по страсти самоотдачи, по радости бытия, ей чужды расчетливые карьеристы, холодные завоеватели. Юлия Борисова — актриса удивительно женственная. Но женственность эта тоже какая-то особенная,— это не зрелая, роскошная, дразнящая женственность, это всегда чуть расцветающая, холодноватая, наивная, девическая женственность, которую так любили и умели писать прекрасные русские литераторы Бунин и Куприн. Эта холодноватая женственность становится у Борисовой своеобразной эстетической категорией — здесь речь идет о духовной чистоте, об умении сохранить свой внутренний мир, свою индивидуальность, свою неповторимость.
Юлия Борисова сыграла много ролей. Актрисе не приходится жаловаться на то. что мало довелось играть, не было подходящего репертуара, мешали те или иные обстоятельства. Быть может, и действительно так счастливо сложилась сценическая жизнь, что был подходящий репертуар, что не мешала, а помогала режиссура. Но пример Борисовой говорит и о другом. Он говорит о том, что жажда работы побеждает все: когда актер не отказывается от мельчайшего эпизода, когда он забывает о тщеславии, когда он, народный артист Советского Союза, может сегодня выйти в массовке, тогда и складывается удачная сценическая судьба.
У нас нет возможности рассказать обо всех ролях Юлии Борисовой, потому что это словно целый город, населенный самыми разнообразными людьми. И поэтому скажем лишь о главных ее созданиях, о тех, которые сделали начинающую актрису народной артисткой СССР, любимейшим художником советского зрителя. На долгие годы запомнилось исполнение Борисовой роли кассирши Вальки в спектакле «Иркутская история» Арбузова. И не просто запомнилось, стало одним из сильнейших духовных впечатлений времени, одним из сильнейших факторов эстетического воспитания. В спектакле этом соединилось многое. Сама пьеса Арбузова, действие которой происходит, как пишет автор, в середине XX века,— не просто рассказ о судьбах строителей Иркутской ГЭС. Это и своеобразная поэтическая метафора, это обобщенный рассказ о Веке и его Строителях. В спектакле был занят в роли экскаваторщика Сергея Серегина Михаил Ульянов, один из крупнейших актеров современности, тогда сильно и решительно поразивший умы и души зрителей. И, наконец, Борисова. Это было поистине счастливое сочетание: Арбузов, Ульянов, Борисова,— сочетание Автора и Актеров, одинаково чувствующих время как реальную житейскую достоверность и как образное поэтическое обобщение. Немалое место в этом прекрасном союзе занял и режиссер Евгений Симонов, поставивший и арбузовский «Город на Заре», режиссер, проникновенно видящий современную действительность в ее меняющихся ритмах, в ее простых и сложных человеческих судьбах. Это был замечательный спектакль, один из тех, которые входят в историю театра, о которых потом долго вспоминают, и его душой, его радостью было исполнение Борисовой. Кстати сказать, Юлия Константиновна впоследствии играла роль Вальки во многих спектаклях «Иркутской истории», которые были поставлены в социалистических странах. Казалось, что нельзя найти лучшей исполнительницы, да и действительно Борисова была как бы крестной матерью этого характера. Арбузовская Валька стала и борисовской Валькой, и еще не известно, кто был этой Вальке ближе: автор, давший контуры характера, или актриса, наполнившая эти контуры живой, неповторимой жизнью. И не случайно, быть может, Арбузов посвятил свою «Иркутскую историю» Юлии Борисовой, которую можно считать в данном случае соавтором драматурга. Актриса сыграла эту роль сложно. Уже первое появление Вальки, которую все здесь, на строительстве, называют Валь- кой-дешевкой,— так легок ее нрав, так она доступна,— настораживает. Мы бы должны отнестись к ней с презрением, с раздражением, с неуважением. Но нет, не возникает ни презрения, ни раздражения. Как-то сразу примиряют узенькое пальтишко, крепко запахнутое на тонкой талии, белый платок, завязанный двумя хвостиками. Нет, такая девчонка не может быть легко доступной, возможно, она просто не совсем понимает, как ей надо вести себя среди этих шумных, дерзких парней. Борисова подчеркивает в своей Вальке не легкомыслие, но, напротив, умение любить, ее героиня любит Виктора, который так тянется к легким отношениям. Она любит его, и поэтому уступает, как бы боясь потерять красивого парня, который иначе и не воображает своих отношений с женщинами. Валя Борисовой любит Виктора, и от этого — все остальное: ее нагловатое кокетство, ее дерзкий язычок, ее мнимая доступность. Она хочет казаться такой, какой хочет ее видеть Виктор. Здесь скорее драма любви, нежели легкость нрава, скорее мимикрия цинизма, нежели пафос беззаботности. Арбузовская Валька-дешевка стала у Борисовой такой же, как и все ее героини, чистой, несмотря на все сложные житейские перипетии. Душевная чистота — знамя героинь Борисовой, этого знамени она не опустила, даже играя девушку несерьезную, готовую на сближение непродуманное, легкомысленное. А затем в жизни Вали появляется Сергей. В пьесе не все понятно в быстром союзе Вальки и Сергея,— ведь Валя любит Виктора, да и зачем она Сергею, такая непохожая на его скромные, разумные идеалы. Но в спектакле, а главное — в исполнении Борисовой, все понятно. Сергей разглядел в этой Вале именно свое — крепкое, незамутненное, душевно здоровое, он понял, что не легкомыслие, но любовь заставляла ее целоваться на последних сеансах в кино, считаться доступной. Он понял, что надо помочь ей, отторгнуть ее от Виктора, возбуждающего худшие стороны этого характера. Сергей полюбил именно эту, сыгранную Борисовой Валю, не Вальку-дешевку, но Вальку, умеющую так любить, так ценить дружбу, так верить в людей, так дарить им свою неханжескую чистоту, что все тянутся к ней, любят ее невзирая на сплетни и слухи. Иркутская история, рассказанная актрисой, была историей возрождения лучших качеств души человека, становящегося из одиночки членом коллектива.
В свое время на сцене Театра имени Вахтангова были блестяще поставлены Рубеном Симоновым комедии А. Софронова, ведущее место среди которых занимала веселая народная пьеса «Стряпуха». В роли Павлины мы увидели Юлию Борисову. Павлина — стряпуха в колхозном стане. Небольшая у нее должность, однако к ней тянутся все, и кто еще не обедал, и кто уже пообедал, и кто еще только думает обедать, все идут сюда, чтобы посмотреть на прелестную повариху, перекинуться острым словечком с очаровательной стряпухой. В комедии этой Борисова снова вела свою тему. Она была веселой и озорной, ее Павлина, она била «уполовником» всех, кто стремился подобраться к ней не с ласковыми словами, но с ласковыми руками. Но при этом она была и серьезной, ее Павлина, она хотела, чтобы ее избранный, ее суженый был особым, пусть и на язык дерзким, пусть и комедийно-веселым, но значительным, мужественным, верным, исключительным. Пока не найдешь такого, не нужен никто. Ее Павлина, лукаво перебрасываясь шутками с каждым, словно бы ждала своего Сергея Серегина, как Валька в «Иркутской истории». И когда появился колхозник Казанец, в котором Павлина увидела «серегинские» черты, ее судьба была реше на — веселая стряпуха становилась верной женой. Когда мы смотрели софроновские комедии на вахтанговской сцене, то думали о том, как бы прекрасно могла сыграть Борисова шолоховских героинь: и Аксинью из «Тихого Дона», и Лушку из «Поднятой целины». В ее Павлине, несомненно, было нечто шолоховское: глубоко народное, глубоко серьезное, глубоко земное, глубоко поэтическое. «Из жизни деловой женщины» — так назывался один из наиболее заметных спектаклей Театра имени Вахтангова последних лет. Стоит, кстати, заметить, что в докладе Леонида Ильича Брежнева на XXV съезде КПСС среди примеров удачных театральных работ названа и героиня этого спектакля — директор крупной текстильной фабрики. В докладе Леонида Ильича Брежнева не упоминается ни фамилия автора пьесы А. Гребнева, ни фамилия режиссера Е. Симонова, ни фамилия исполнительницы главной роли Ю. Борисовой. Там лишь сказано о том, что зрителей волнуют перипетии судьбы директора текстильной фабрики. Но и это уже чрезвычайно много. И думается, в том, что упоминание об этом спектакле оказалось в докладе товарища Л. И. Брежнева, есть немалая заслуга и Юлии Борисовой. Кабинет директора текстильной фабрики. В синем английском костюме, уставшая, чуть озабоченная, но подтянутая и прелестная Юлия Борисова — деловая женщина нынешнего времени. Теперь для актрисы решалась задача сложная, не каждый день перед ней возникающая. Директор фабрики, которую она играла, уже не была тождественна ни Вальке из «Иркутской истории», ни Павлине из «Стряпухи». Это был совершенно новый, порожденный новым временем тип женщины. Это была современная женщина, у которой нет ни секунды свободного времени, которую рвут на части то рабочие, пришедшие поговорить о новых нормах и новых станках, то представители телевидения, пришедшие поговорить о съемках, то представители профсоюзных организаций, пришедшие поговорить о собрании, то... Это была современная «деловая» женщина, не могущая представить себя без сигареты, телефона, селектора, без минуты незанятого времени, без неустроенной личной судьбы. Это была современная деловая женщина, вышедшая на сценическую площадку приблизительно в те же годы, в какие на нее вышел и «деловой» человек из пьесы Дворецкого «Человек со стороны». И Борисова сумела овладеть этим новым характером, она овладела новым, не теряя старых своих, уже накопленных сценических средств. Ее героиня была «деловой» женщиной, оставаясь дерзкой кассиршей Валькой. Она была директором фабрики, оставаясь «фабричной» девчонкой. Она была крупным общественным деятелем, оставаясь милой Наташей, которая вышла когда-то строить Город на Заре.
Совсем недавно Юлия Борисова сыграла новую роль в пьесе Э. Володарского «Самая счастливая», поставленной одним из старейших советских режиссеров А. Ремизовой. И снова мы, не узнавая, узнали Борисову. Она играла роль девушки столь цельной, столь бескомпромиссной, что об ее характер, словно об острые углы, ушибались все окружающие, до боли ушибалась и сама ее душа. Но она ничего не может поделать с собой, таково ее сердце, оно счастливо лишь тогда, когда эта героиня Борисовой не изменяет себе, даже если становится несчастной. И быть может, роль эта не лучшая в репертуаре Борисовой, она написана в чем-то повторно, схематично. Но мы вспоминаем об этой работе Борисовой именно потому, что она как бы развивает все накопленное актрисой. Здесь снова и черты Вальки и черты многих других характеров, любимых Борисовой, характеров очень цельных, даже тогда, когда жизнь настойчиво дробит их. Но, дробя стекло, говоря пушкинским словом, жизнь кует булат. Среди лучших ролей Борисовой — роль молодой певицы Гелены в «Варшавской мелодии» Зорина, спектакле-концерте, своеобразном эстетическом завещании режиссера Рубена Симонова. Рубен Николаевич Симонов поставил «Варшавскую мелодию» почти перед самой своей смертью, поставил страстно, по- вахтанговски, одновременно и глубоко реалистически и предельно театрально. Перед зрителями в этом спектакле снова возник ставший уже в каком-то смысле классическим дуэт Борисовой и Ульянова, актеров не просто играющих вместе, но и берущих ДРУГ У Друга мастерство, талант, темперамент. Как только на сцене появилась Гелена — Борисова, в клетчатом, каком-то трогательно-гимназическом платье, все симпатии зрителей были отданы ей бесповоротно. Актриса не только подхватила мысль драматурга, желавшего рассказать о прелестной женщине, дарящей любовь и встречающейся с трагическими препятствиями, отчего она становится старше, сильнее, прекраснее, как и каждая подлинно трагическая героиня. Актриса не только подхватила эту мысль автора, она еще и дополнила ее своим личным, «борисовским» пониманием женской натуры. Ее Гелена уже с самого начала была обречена, обречена потому, что слишком фанатически, безоглядно отдалась своему чувству, а всякая исключительность, односторонность разрушительны. Безоглядная страсть Гелены уже как бы подготавливала общественные противоречия. Здесь была трагедия, не только связанная с противоречиями общественными, здесь была трагедия, связанная с противоречиями целостной женской натуры, если можно так сказать, звучала толстовская тема. Гелена Борисовой была в чем-то и Анной Карениной Толстого, Анной Карениной, знавшей одни законы на свете, законы любви, и не желавшей знать никаких других законов. Эту роль, как и роль Вальки из «Иркутской истории», Борисова также играла во многих спектаклях и нашей театральной периферии и на сценах социалистических стран. Так велико было единение актрисы и художественного образа, что разделить их казалось кощунственным.
Борисова сыграла немало ролей и в репертуаре классическом. Наиболее заметной стала в ее исполнении роль Настасьи Филипповны в спектакле «Идиот» по Достоевскому, поставленном на вахтанговской сцене. Эту роль Борисова играла также и в кинофильме «Идиот». Казалось бы, Настасья Филипповна Достоевского крайне далека от любимых героинь Борисовой, тут и надрыв, тут и темное душевное смятение, тут и болезненные страсти, и многое другое, что будто бы чуждо светлому, гармоническому таланту Борисовой. Но актриса сумела разглядеть в Настасье Филипповне близкую себе нравственную основу. Она увидела в этой прекрасной, исстрадавшейся натуре такие здоровые силы жизни, что мятущаяся Настасья Филипповна стала в исполнении Борисовой по-своему цельной, по-своему духовно здоровой. И она, как и многие другие героини Борисовой, не сама по себе капризна, лукава, хитра, коварна. Она такова, потому что ищет твердых основ, верных друзей, настоящих людей вокруг. И хитрость, и дерзость, и неверность — все это, возможно, просто приспособления для того, чтобы скрыть ранимую душу, беззащитное сердце. У нас нет, как мы уже говорили, возможности описать галерею ролей Борисовой, по существу,— театр Борисовой. Но мы твердо надеемся, что еще долго и долго будет звучать в нашей духовной жизни этот нервный, чуть надтреснутый, чуть капризный и в то же время очень твердый актерский голос, голос народной артистки Советского Союза Юлии Константиновны Борисовой.
Владимир Федорович Пименов, театральный критик ректор Литературного института имени А. М. Горького, профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР родился в 1905 году в с. Екатериновка, Тимского района, Курской области. Окончил Воронежский университет. Преподавал в Воронежском пединституте и Воронежском университете. Много лет работал в театре, был начальником отдела искусств Воронежского облисполкома директором Академического Театра имени Евг. Вахтангова, начальником Главного управления театров Комитета по делам искусств СССР, главным редактором журнала «Театр». В Литературном институте ведет семинар по драматургии и читает курс «Истории советского театра». Член правления Союза писателей СССР и Московской писательской организации. Литературные труды В. Ф. Пименова посвящены советскому театру и драматургии. Особенно большое место автор уделяет развитию многонациональной драматургии. Знание театра и личное общение с театральными деятелями и драматургами дали возможность автору написать много статей и монографий о творчестве и жизни выдающихся актеров, режиссеров и драматургов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий